Тревожный транзит

Цену партнеру по тандему и его партайгеноссен, изнывающим от любви и преданности и терпеливо дожидающимся той минуты, когда он наконец уйдет, Путин тоже знает, и это его тревожит всерьез. Подобно тов. Сталину в дни исторического XIX съезда КПСС, Владимир Владимирович беспокоится о судьбах государства, которое он выстроил, и считает необходимым предостеречь младших товарищей от ошибок и преступлений, которые они могут совершить в его отсутствие.

Формула Штайнмайера - Коломойского

Это еще можно назвать формулой Штайнмайера-Коломойского, в соответствии с которой украинскому президенту следует развеять буквально все опасения подозрительного Владимира Владимировича. Ну, хотя бы предварительно пообещать, что счастья за океаном он искать не будет, и нужды "Газпрома" готов учесть, и боевикам согласен пролонгировать особый статус, и Украину, если понадобится, продать по сходной цене.

Бойся благонамеренных

Мы наблюдаем демонстрацию государственного подхода к инакомыслящим. Неустанную заботу партии, правительства, спецслужб и спецрепортеров об их моральном облике. И если так дальше пойдет, то практически все наши доморощенные революционеры, правозащитники, исследователи сталинской эпохи достигнут той степени целомудрия, которую можно будет приравнивать к святости.

Истина в Стене

Мы поймем, почему он, выбравшись из-под обломков и взобравшись на кремлевский трон, столь упорно и неустанно возводит стену между Россией и Западом, совершая иногда братоубийственные вылазки за кордон. Отчего гнобит оппозицию, не желая даже слушать ни о каких трансформациях режима личной власти и о реформах. Это объясняется тяжелой профессиональной травмой, полученной в те дни, когда миллионы людей на всей планете ликовали, радуясь завершению холодной войны.

Клака и клоака

Поди пойми, кто от кого больше обид претерпел: профессор от своей непрошеной аудитории или вспыльчивые кляузники от него. Художник тоже не лыком шит оказался. Сообщив зрительному залу, почему его спектакль вычеркнули из списка номинантов, он сделал объектом травли пресловутый "либеральный обком" и с возрастающим интересом следит за развитием сюжета.

Восток - Запад

Главной бедой в жизни усопшего востоковеда стало унижение, которому его подвергли на телеэкране. Главная трагедия скончавшегося бунтаря-одиночки заключалась в том, что свободная Россия не услышала его призывов и отвергла его советы. Да, конечно, очень разные люди они были, Примаков и Буковский, но судьбы их все-таки рифмуются, и дело тут не только в принадлежности к одному поколению и к одной стране.

Ударь оборотня

Что ж, в качестве реванша за Даниила Конона и Сергея Абаничева, Дмитрия Васильева и Владислава Барабанова, Валерия Костенка, Алексея Миняйло и Павла Устинова, которых не вышло удержать в тюремных стенах, все эти аресты выглядят весьма впечатляюще. Заодно и громкий сигнал послан обществу: дескать, взялись за ваших героев по-взрослому, шьем дела суровыми белыми нитками. Работаем, как с болотниками, которых ловили и сажали, покуда не истек срок давности. Пощады не ждите.

Расстрельная команда

Cмысл и ценность скандала, устроенного депутатской массовкой, заключаются в том, чтобы на ее фоне еще яснее проявился образ единственного в России европейца. Истинного гуманиста - цивилизованного, культурного, человечного. Он и проявился, и ежели в Брюсселе или в Страсбурге кого-нибудь из парламентариев, голосовавших за возвращение российской делегации права голоса в ПАСЕ, растревожили брутальные новости из Москвы, то Песков их успокоил.

Магия Навального

Кто же он, Алексей Навальный? Если обыкновенный знаменитый лидер несистемной российской оппозиции, то откуда у него эта магнетическая власть над умами первых лиц в государстве, их обслуги, а также над целыми министерствами и ведомствами? Почему так выходит, что в столкновении с ним все они, словно по приказу, глупеют? Причем столь очевидным образом, что и неудобства, и беды, навлекаемые ими на головы основателя ФБК и его соратников, меркнут рядом с этой их начальственной беспросветной тупостью.

Первое предупреждение

Украинцы призывают своего президента отказаться от переговоров с Россией на условиях, которые сродни капитуляции и предательству. Это совсем другое выступление. Нет, еще не революция и не попытка государственного переворота, и людей тут собралось пока довольно мало, и есть основания надеяться, что до крови дело не дойдет. Это Майдан-предостережение. Однако по степени драматизма он, пожалуй, не уступит тем, где решались исход президентских выборов и судьба законно избранного беглеца.